.х х х
х х х
Иногда какой-то внутренний голос шептал Тюлькину: «Глупышка», куда ты устремился, что задумал и что творишь? Разве ты не видишь, что вступил на ту тесную тропу в наших властных джунглях, по которой на «водопой» спешат слоны и бегемоты? Неужели ты не знаешь, что твоя участь как мелкого зверька быть там раздавленным?»
Тюлькин всё это видел, а всё чего раньше не знал – познал. Он понял, что выбранный им путь – тупиковый и опасный. Идти надо было совсем «другим путём». Тут он вспомнил своего далёкого пращура Гаврилыча, шлющего ему с того света свои добрые советы «как сделать мир лучше.. Гаврилыч поступал просто. Он брал кленовый чурбачок и начинал его строгать. Получался протез, который кому-то (не всё равно кому) был до зарезу нужен и дарился. Мир становился лучше. Так Гаврилыч делал добро и помогал бедным. И тем был счастлив. Индивидуально.
Время изменилось, но не изменились добрые намерения редких наших граждан облегчить жизнь тяжёлых инвалидов. Вся проблема была в том, чтобы знать как это сделать. С Гаврилычего века мир стал архисложным, мораль «заблудилась» между злом и добром, а на первое место среди ценностей вылезла тройка «прибыль, чистоган, моржа». И пока они критерий всего, «забытым» легче жить не станет.
Записки пациента
Re: оссификат
Эти календарные листочки….
Летят жёлтые календарные листочки.. Летят и тихо падают вниз. Этот полёт и есть движение часов нашей жизни. Время пройдет. Даже не успеешь и оглянуться как тебе представят последний счёт.
Родители когда-то говаривали мне «Молодость даётся человеку, чтобы обеспечить себя в старости». Я добавил бы сюда ещё и утверждение, что именно впечатления от первых и ученических лет жизни - есть то самое, что способно будет завтра согреть душу и успокоить сердце немолодого человека. Эти воспоминания стократно важнее и для одинокого старика-инвалида, и для того, к кому жизнь повернулась самой своей теневой стороной. Болезни, бедность, одиночество сдвинут такого на самый край жизни и он незаметно пополнит собой тонкий слой наиболее социально ущемлённых граждан РФ и тяжёлых малоподвижных инвалидов, ныне фактически позабытых нашим обществом.
Такие инвалиды были бы счастливы, не лиши их судьба драгоценной способности хоть как-то, хоть как-нибудь (тихо, шатаясь или хромая, с тростью или на костылях, пусть даже на коляске) передвигаться. Вместо этого они вынуждены вечно пребывать в тоске и одиночестве, коротая свой век в четырёх стенах или вглухую лёжа в кровати. Вот при таких-то печальных жизненных обстоятельствах двже воспоминания о счастливых годах жизни и впечатления о былых часах любви и дружбе оказываются тем последним и единственным, что поддерживает в них желание жить.
Прожитая жизнь, как просмотренное кино, запоминается своими самыми лучшими, самыми яркими кадрами. Вот так и я – и поныне жив этими яркими воспоминаниями жизни. Не могу не вспомнить некоторые, лучшие кадры-картинки.
Летят жёлтые календарные листочки.. Летят и тихо падают вниз. Этот полёт и есть движение часов нашей жизни. Время пройдет. Даже не успеешь и оглянуться как тебе представят последний счёт.
Родители когда-то говаривали мне «Молодость даётся человеку, чтобы обеспечить себя в старости». Я добавил бы сюда ещё и утверждение, что именно впечатления от первых и ученических лет жизни - есть то самое, что способно будет завтра согреть душу и успокоить сердце немолодого человека. Эти воспоминания стократно важнее и для одинокого старика-инвалида, и для того, к кому жизнь повернулась самой своей теневой стороной. Болезни, бедность, одиночество сдвинут такого на самый край жизни и он незаметно пополнит собой тонкий слой наиболее социально ущемлённых граждан РФ и тяжёлых малоподвижных инвалидов, ныне фактически позабытых нашим обществом.
Такие инвалиды были бы счастливы, не лиши их судьба драгоценной способности хоть как-то, хоть как-нибудь (тихо, шатаясь или хромая, с тростью или на костылях, пусть даже на коляске) передвигаться. Вместо этого они вынуждены вечно пребывать в тоске и одиночестве, коротая свой век в четырёх стенах или вглухую лёжа в кровати. Вот при таких-то печальных жизненных обстоятельствах двже воспоминания о счастливых годах жизни и впечатления о былых часах любви и дружбе оказываются тем последним и единственным, что поддерживает в них желание жить.
Прожитая жизнь, как просмотренное кино, запоминается своими самыми лучшими, самыми яркими кадрами. Вот так и я – и поныне жив этими яркими воспоминаниями жизни. Не могу не вспомнить некоторые, лучшие кадры-картинки.
Вот кадр 1. «Из вятского детства»
Тёмная ночь. Несытое послевоенное время. Группка мальчишек-школьников собрались на высоком вятском берегу на рыбалку. Снасть (самоловная бечева с сотнями крючков) ещё с вечера погружена в глубину речных вод. Процесс пошёл, а мы ждём рассвета, чтобы отправиться за рыбной добычей.
Сказочно красива ночная Вятка, особенно если смотреть на неё ночью с верховины высокого левого берега в Котельничею. Мой город спит. Тиха ночная река. Только далёкая пристань работает. Горят и мерцают во мраке далёкие ночные огни. Главное ночное событие - приход однопалубного пассажирского пароходика. Он быстро берёт на борт новых людей и, зычно гуднув, отплывает куда-то вдаль. Теперь – полная тишина.
А мы, мальчишки-подростки ждём своего рыбацкого счастья. Ждём по-взрослому: с цигаркой махры во рту и бутылочкой «Плодово-ягодного». Мы ждём, шумим и следим с верха городищенской горы, чтобы никто не «увёл» нашу снасть со дна реки. Вот уже через вятский жд мост прогрохотал товарняк. Светает. Мы с горы спускаемся на плоты, пересаживаемся в свою лодку и в бой за рыбу. В условном месте реки я спускаю инструмент – ловчую «кошку», чтобы зацепить и поднять со дна реки снасть.
Наступает самый волнительный момент всего предприятия – извлечение добычи. Держа в руках бечеву, я уже чувствую, как бьётся на другом её конце поймавшаеся крупная рыба. Сначала шла разная рыбная мелюзга: ёрш и пескарь. Но вот лениво требыхаясь, показывается важный гость – огромный царь глубин – многофунтовый лещ. Забыв обо всём, я тяну рыбину в лодку, но тяжелая рыбина срывается с крючка едва достигнув борта лодки. Со следующим лещём-гигантом история повторилась. От моих неудач братва в лодке зароптала. Мне напомнили, что на дне лодки лежит подсачек, инструмент для извлечения пойманной рыбы из воды. Я это учёл, но но увы - затем пошла дичь помельче и ещё много разной рыбы – судачков, стерлядок, подъязков, но таких рыбин как те два сорвавшихся леща-гиганта мне больше не попадалось. Улов был хорош, но какая-то досада осталась.
Тёмная ночь. Несытое послевоенное время. Группка мальчишек-школьников собрались на высоком вятском берегу на рыбалку. Снасть (самоловная бечева с сотнями крючков) ещё с вечера погружена в глубину речных вод. Процесс пошёл, а мы ждём рассвета, чтобы отправиться за рыбной добычей.
Сказочно красива ночная Вятка, особенно если смотреть на неё ночью с верховины высокого левого берега в Котельничею. Мой город спит. Тиха ночная река. Только далёкая пристань работает. Горят и мерцают во мраке далёкие ночные огни. Главное ночное событие - приход однопалубного пассажирского пароходика. Он быстро берёт на борт новых людей и, зычно гуднув, отплывает куда-то вдаль. Теперь – полная тишина.
А мы, мальчишки-подростки ждём своего рыбацкого счастья. Ждём по-взрослому: с цигаркой махры во рту и бутылочкой «Плодово-ягодного». Мы ждём, шумим и следим с верха городищенской горы, чтобы никто не «увёл» нашу снасть со дна реки. Вот уже через вятский жд мост прогрохотал товарняк. Светает. Мы с горы спускаемся на плоты, пересаживаемся в свою лодку и в бой за рыбу. В условном месте реки я спускаю инструмент – ловчую «кошку», чтобы зацепить и поднять со дна реки снасть.
Наступает самый волнительный момент всего предприятия – извлечение добычи. Держа в руках бечеву, я уже чувствую, как бьётся на другом её конце поймавшаеся крупная рыба. Сначала шла разная рыбная мелюзга: ёрш и пескарь. Но вот лениво требыхаясь, показывается важный гость – огромный царь глубин – многофунтовый лещ. Забыв обо всём, я тяну рыбину в лодку, но тяжелая рыбина срывается с крючка едва достигнув борта лодки. Со следующим лещём-гигантом история повторилась. От моих неудач братва в лодке зароптала. Мне напомнили, что на дне лодки лежит подсачек, инструмент для извлечения пойманной рыбы из воды. Я это учёл, но но увы - затем пошла дичь помельче и ещё много разной рыбы – судачков, стерлядок, подъязков, но таких рыбин как те два сорвавшихся леща-гиганта мне больше не попадалось. Улов был хорош, но какая-то досада осталась.
Re: консультация
Кадр 2 «Пикник»
Тогда в 50-годы люди ещё хранили старинные традиции жизни большой (полной) патриархальной семьёй как в начале ХХ века. Обычным было собираться всем вместе по разным поводам. И по случаю больших православных праздников. И по поводу обручений, рождении, поминок. И просто так, чтобы посидеть за картёжным столом, играя «по маленькой». Даже когда война и жизнь раскидала всех по разным городам России, наши родственники изыскивали возможность, чтобы собираться летом вместе под крышей своего родового гнезда в Котельниче.
В обширной дедовой усадьбе на крутом вятском берегу, в доме, построенной на века, места хватало всем. Те, кто был поважнее и постарше, селились в хоромах, а те, кто был помоложе – в службах и на сеновале. Утром за завтраком и днём за обедом все собирались вместе. Ели. Вечером собирались для картежной игры (покер, кинг, девятка). Играли долго, честно и азартно «по копеечке». Вспоминали старое – как на Колчака собирали и как потом сборщиков комуняки расстреливали.
Но центральным событием встречи был тщательно подготовленный речной пикник. Тут главным заводилой был мой близкий родственник – дядя Витя, бывалый рыболов и охотник. Это он построил большую моторную лодку, наладил двигатель, сплёл бредешок и повёз всех нас вверх по Вятке-реке. Там, в изумительных речных местах, что начинались повыше Маломы, и была цель путешествия – заросшая тальником и выдвинутая далеко в реку луговина. Там-то мы и организовали свою стоянку: разложили привезённую снедь, постелили коврики и одеяла, разожгли костёр. Молодые отправились побродить по тамошним лесам и лугам, дамы занялись обедом. Я с братом Юрой и под водительством Виктора отправился за рыбой для ухи.
Говорят, что жарким летним днём поймать приличную рыбу нельзя. Всё рыбье царство спит по прохладным омутам. Но не таков был наш дядя Витя. Он досконально знал: где, когда и чем взять рыбу. Это он быстро привёл нас на песчаный берег какого-то невзрачного то ли заливчика, то ли проливчика и, разматывая маленький бредешок, сказал: «Будем рыбалить тута. Крупных не обещаю, здесь одна мелочь, но нам на уху и таких хватит». И действительно: двух заходов с бреднем хватило, чтобы наловить прилично рыбы. Это была мелкая красноперка («чёрное брюхо») - 3 - 4 рыбины на кило. Мы с братом остались чистить рыбу, а дядя пошёл далее заниматься бивуачными делами.
Обед получился роскошный с ухой, с чаем из самовара, с бабушкиными пирогами и московскими конфетами, Мы полулежали, текла неспешная беседа, что-то гнусовато пел осипший от старости патефон. Всем было хорошо.
Перед тем, как отправиться в обратный путь мы ещё долго барахтались в тёплой речной воде и лениво отлёживались на стожке свежескошенного сена. Не знали мы тогда только одного, что такое счастье близкого общения с семьёй и природой никогда больше не повторится.
Кадр 3. «Озеро Бездонное»
Тогда в 50-годы люди ещё хранили старинные традиции жизни большой (полной) патриархальной семьёй как в начале ХХ века. Обычным было собираться всем вместе по разным поводам. И по случаю больших православных праздников. И по поводу обручений, рождении, поминок. И просто так, чтобы посидеть за картёжным столом, играя «по маленькой». Даже когда война и жизнь раскидала всех по разным городам России, наши родственники изыскивали возможность, чтобы собираться летом вместе под крышей своего родового гнезда в Котельниче.
В обширной дедовой усадьбе на крутом вятском берегу, в доме, построенной на века, места хватало всем. Те, кто был поважнее и постарше, селились в хоромах, а те, кто был помоложе – в службах и на сеновале. Утром за завтраком и днём за обедом все собирались вместе. Ели. Вечером собирались для картежной игры (покер, кинг, девятка). Играли долго, честно и азартно «по копеечке». Вспоминали старое – как на Колчака собирали и как потом сборщиков комуняки расстреливали.
Но центральным событием встречи был тщательно подготовленный речной пикник. Тут главным заводилой был мой близкий родственник – дядя Витя, бывалый рыболов и охотник. Это он построил большую моторную лодку, наладил двигатель, сплёл бредешок и повёз всех нас вверх по Вятке-реке. Там, в изумительных речных местах, что начинались повыше Маломы, и была цель путешествия – заросшая тальником и выдвинутая далеко в реку луговина. Там-то мы и организовали свою стоянку: разложили привезённую снедь, постелили коврики и одеяла, разожгли костёр. Молодые отправились побродить по тамошним лесам и лугам, дамы занялись обедом. Я с братом Юрой и под водительством Виктора отправился за рыбой для ухи.
Говорят, что жарким летним днём поймать приличную рыбу нельзя. Всё рыбье царство спит по прохладным омутам. Но не таков был наш дядя Витя. Он досконально знал: где, когда и чем взять рыбу. Это он быстро привёл нас на песчаный берег какого-то невзрачного то ли заливчика, то ли проливчика и, разматывая маленький бредешок, сказал: «Будем рыбалить тута. Крупных не обещаю, здесь одна мелочь, но нам на уху и таких хватит». И действительно: двух заходов с бреднем хватило, чтобы наловить прилично рыбы. Это была мелкая красноперка («чёрное брюхо») - 3 - 4 рыбины на кило. Мы с братом остались чистить рыбу, а дядя пошёл далее заниматься бивуачными делами.
Обед получился роскошный с ухой, с чаем из самовара, с бабушкиными пирогами и московскими конфетами, Мы полулежали, текла неспешная беседа, что-то гнусовато пел осипший от старости патефон. Всем было хорошо.
Перед тем, как отправиться в обратный путь мы ещё долго барахтались в тёплой речной воде и лениво отлёживались на стожке свежескошенного сена. Не знали мы тогда только одного, что такое счастье близкого общения с семьёй и природой никогда больше не повторится.
Кадр 3. «Озеро Бездонное»
В то далёкое сырое лето 1956 года я гостевал у своего двоюродного дяди на погранзаставе на финской границе. Занятий у меня там было два: рыбалка на местных водоёмах и выездка на лошадях. Всё складывалось замечательно. Воды изобиловали рыбой, а лесные угодья были пронизаны аккуратными, ещё финами проложенными дорожками. Так что я всегда мог оседлав лошадку и захватив снасть,¸ отправиться на любое из близлежащих озёр.
Но далеко я не ездил. Мне приглянулось ближайшее, расположенное рядом с заставой озерцо, названное «Бездонным». Это был небольшой, округлый (диаметром 1,5 – 2,0 км) водоём, замечательный своим гранитно-скальным окружением и неизмеримой, сине-чёрной глубиной. Это место, показавшееся мне каким-то волшебным, сразу заворожило меня.
На берегу озерка я обнаружил старый, утлый челн. оставшийся по-видимому ещё от финнов, прежних жителей на этой территории. Казалось, что челн вот-вот развалится, но ни чуть не бывало– лодка ещё держалась на воде хотя вода сочилась из всех щелей так, что её приходилось постоянно отчерпывать ржавой банкой.
Та озерная водица всегда было кристально чистой и ледяной, когда бы её не брали: хоть холодной зимой, хоть жарким летом. Секрет крылся в геометрии водоёма. Я сам пытался измерить его глубину – 20-ти метровой верёвки не хватало, чтобы достать дна водоёма. Это озеро жило какой-то тайной, скрытой от стороннего глаза жизнью. В этом я убедился, когда наблюдал круги на его поверхности – свидетельства биения подводных ключей. Это они питали водой тот водоём, в который ничто не впадало, а вытекал лишь небольшой ручеёк.
Исследуя скалистые берега озера, я взобрался на самый верх гранитного сброса. С севера озеро окружали мрачные скалы 10-ти метровой высоты. Забравшись на них я испытывал чувство страха. Жуть! Я знал, что, если свалюсь с этой скалы¸ то пропаду. Ведь за гладкую скалу не схватишься, а ледяная вода вмиг заморозит. Но несмотря ни на что я лазил по этим диким скалам и плавал на готовой утопнуть утлой лодчонке.
Своим дальним краем озерцо упиралось в большое моховое болото. Там и вода была чуть потеплее, и живности было побольше.. Если на глубине ничто не ловилось, то у южного берегу активно брал мелкий, какой-то субтильный окунь, а на блесну там лениво ловилась некрупная щучка.
Рыбалка здесь была незавидная, но не она влекла меня на это волшебное озеро, являвшего собой чудо северной природы. Влекло другое – радость и жуть общения со всем этим.
Но далеко я не ездил. Мне приглянулось ближайшее, расположенное рядом с заставой озерцо, названное «Бездонным». Это был небольшой, округлый (диаметром 1,5 – 2,0 км) водоём, замечательный своим гранитно-скальным окружением и неизмеримой, сине-чёрной глубиной. Это место, показавшееся мне каким-то волшебным, сразу заворожило меня.
На берегу озерка я обнаружил старый, утлый челн. оставшийся по-видимому ещё от финнов, прежних жителей на этой территории. Казалось, что челн вот-вот развалится, но ни чуть не бывало– лодка ещё держалась на воде хотя вода сочилась из всех щелей так, что её приходилось постоянно отчерпывать ржавой банкой.
Та озерная водица всегда было кристально чистой и ледяной, когда бы её не брали: хоть холодной зимой, хоть жарким летом. Секрет крылся в геометрии водоёма. Я сам пытался измерить его глубину – 20-ти метровой верёвки не хватало, чтобы достать дна водоёма. Это озеро жило какой-то тайной, скрытой от стороннего глаза жизнью. В этом я убедился, когда наблюдал круги на его поверхности – свидетельства биения подводных ключей. Это они питали водой тот водоём, в который ничто не впадало, а вытекал лишь небольшой ручеёк.
Исследуя скалистые берега озера, я взобрался на самый верх гранитного сброса. С севера озеро окружали мрачные скалы 10-ти метровой высоты. Забравшись на них я испытывал чувство страха. Жуть! Я знал, что, если свалюсь с этой скалы¸ то пропаду. Ведь за гладкую скалу не схватишься, а ледяная вода вмиг заморозит. Но несмотря ни на что я лазил по этим диким скалам и плавал на готовой утопнуть утлой лодчонке.
Своим дальним краем озерцо упиралось в большое моховое болото. Там и вода была чуть потеплее, и живности было побольше.. Если на глубине ничто не ловилось, то у южного берегу активно брал мелкий, какой-то субтильный окунь, а на блесну там лениво ловилась некрупная щучка.
Рыбалка здесь была незавидная, но не она влекла меня на это волшебное озеро, являвшего собой чудо северной природы. Влекло другое – радость и жуть общения со всем этим.
Кадр 4.. «Птичий рай»
В 1957 году власти как блины на масленицу стали «выпекать» садоводства. В одном из них (садоводство «ЛЕНФИЛЬМ») и моей матери перепал маленький клочок землицы. Но меня мало интересовало выращивание садовых и огородных культур. Привлекало другое. Это садоводство находилось в одном из самых живописных и не сильно удалённых от Питера мест Карельского перешейка и было вблизи от Лемболовского озера. По всем статья: по природным богатствам, полной не урбанизированности, достаточной дорожной сети, богатству животного мира зта территория была достойной стать национальным парком. Но тогдашние власти не пошли на такое. Они запустили туда десятки садоводств, которые как тощие черви в яблочной мякоти уничтожали всю окружающую дикую природу.
В конце 50-х годов этот разрушительный процесс был в самом начале. Новоиспечённые садоводы самозабвенно как кроты ковырялись на собственных 6-ти сотках ни мало не интересуясь происходящим за пределами «владения». Меня всё это не трогало и не интересовало. С грустью наблюдал я, как вырубались огромные красавицы берёзы, как с шумом валились 100-летние ели. Так начиналась гибель уникальной карельской природы.
От всех этих надругательств я бежал в ближайшие, ешё не порушенные места. Рядом с садоводством находилось местечко «Дубки». Лет 50 тому назад там была чья-то обширная усадьба, вмещающая в себя огромный яблоневый сад и систему проточных озёр. Всё это было окружено дубовыми и липовыми аллеями. Да, умели жить предки. Нет то, что наши родители, несчастные кроты-6ти соточники.
Жестокое время не пощадило усадьбы. Куда-то сгинули былые владельцы. На месте дома сияла гигантская воронка. Сад одичал. Вековые дубы задуплились. На зтом запустении активно плодились разные насекомые. В изобилии появились птицы, первейшие защитники тех дерев от разных жучков-древогрызов, вреднейших листовёрток и прочей гадкой публики. Пищи хватало всем.
Ранней весной открывался очередной цикл птичьей жизни – гнездование. Всему этому предшествовал взрыв птичьей вокальной активности. Пели все и строили все. Начинали синицы-тиньковки, а заканчивали ночные виртуозы-соловьи. Темп задавали зяблики. Вскоре везде: и наземле, и в кустах, и в распарках древесных ветвей стали появляться птичьи гнёзда. Когда на свет стали появляться птенцы, птичий гомон стал намного тише. Появились дроздята-слётки, охраняемые своими родителями, готовыми напасть на любого нарушителя птичьего спокойствия.
Эти глупые птицы не знали, что скоро их безмятежному существованию придёт конец. Рядом появился «Гомо советикус», сопровождаемый армией кошек и собак, со своей неутолимой жаждой халявы, с негасимым желанием всё ломать и громить и ломать. Коты переловили маленьких пищуг. Крупные же переселились на вершины деревьев. Сцена птичьей жизни опустела. Рай закончился. Да, когда-то там было изумительное птичье царство.
В 1957 году власти как блины на масленицу стали «выпекать» садоводства. В одном из них (садоводство «ЛЕНФИЛЬМ») и моей матери перепал маленький клочок землицы. Но меня мало интересовало выращивание садовых и огородных культур. Привлекало другое. Это садоводство находилось в одном из самых живописных и не сильно удалённых от Питера мест Карельского перешейка и было вблизи от Лемболовского озера. По всем статья: по природным богатствам, полной не урбанизированности, достаточной дорожной сети, богатству животного мира зта территория была достойной стать национальным парком. Но тогдашние власти не пошли на такое. Они запустили туда десятки садоводств, которые как тощие черви в яблочной мякоти уничтожали всю окружающую дикую природу.
В конце 50-х годов этот разрушительный процесс был в самом начале. Новоиспечённые садоводы самозабвенно как кроты ковырялись на собственных 6-ти сотках ни мало не интересуясь происходящим за пределами «владения». Меня всё это не трогало и не интересовало. С грустью наблюдал я, как вырубались огромные красавицы берёзы, как с шумом валились 100-летние ели. Так начиналась гибель уникальной карельской природы.
От всех этих надругательств я бежал в ближайшие, ешё не порушенные места. Рядом с садоводством находилось местечко «Дубки». Лет 50 тому назад там была чья-то обширная усадьба, вмещающая в себя огромный яблоневый сад и систему проточных озёр. Всё это было окружено дубовыми и липовыми аллеями. Да, умели жить предки. Нет то, что наши родители, несчастные кроты-6ти соточники.
Жестокое время не пощадило усадьбы. Куда-то сгинули былые владельцы. На месте дома сияла гигантская воронка. Сад одичал. Вековые дубы задуплились. На зтом запустении активно плодились разные насекомые. В изобилии появились птицы, первейшие защитники тех дерев от разных жучков-древогрызов, вреднейших листовёрток и прочей гадкой публики. Пищи хватало всем.
Ранней весной открывался очередной цикл птичьей жизни – гнездование. Всему этому предшествовал взрыв птичьей вокальной активности. Пели все и строили все. Начинали синицы-тиньковки, а заканчивали ночные виртуозы-соловьи. Темп задавали зяблики. Вскоре везде: и наземле, и в кустах, и в распарках древесных ветвей стали появляться птичьи гнёзда. Когда на свет стали появляться птенцы, птичий гомон стал намного тише. Появились дроздята-слётки, охраняемые своими родителями, готовыми напасть на любого нарушителя птичьего спокойствия.
Эти глупые птицы не знали, что скоро их безмятежному существованию придёт конец. Рядом появился «Гомо советикус», сопровождаемый армией кошек и собак, со своей неутолимой жаждой халявы, с негасимым желанием всё ломать и громить и ломать. Коты переловили маленьких пищуг. Крупные же переселились на вершины деревьев. Сцена птичьей жизни опустела. Рай закончился. Да, когда-то там было изумительное птичье царство.
Я тоже пaциент ,но хочу вот чуть рассказать о моём соседе деде Стратоне ,его уже нет лет сорок ,но в памяти так и остались его рассказы ,о которых он с таким азартом рассказывал собрав около себя кучу детворы. Вот немножко в память о этом забавном человеке.
ДЕД СТРАТОН;
Возле города большого под горою у реки,
Дом стоит Стратона деда ,того ,что ходит без ноги.
Говорит ,что эту ногу потерял в боях с врагом,
Только честно невозможно нам понять в бою каком.
По рассказу -случай с дедом на войне произошёл,
Говарит ,что это было когда Наполеон на Русь пошёл.
Сам с Наполеон дед наш никогда не был знаком,
Да и дед Стратон с французским не дружит языком .
Дед рассказ начал печально и перед тем как он сказал
Костылём своим потёртым дед на ногу показал
Да не на ногу ,а на то,что осталось от неё,
После битв с Наполеоном возле дома своего,
А было это толи летом толи было всё зимой,
Дед и сам ни понимает это,может кто поймёт другой.
А дело было значит так ,дед был взводный роты конной,
И командовал им сам Семён Михайлович Будёный,
А Кутузов в это время под Москвою загарал ,
И монгола Чингиз-хана он в Москву не допускал.
А в деревне в нашей этой. Дед притих ,потом сказал ,
-Штаб был фронта ,очень главный ,так всем Сталин приказал
Ну вы ,что хотите хлопцы ,хутор наш не лыком шит ,
Через хутор наш река очень шустрая бежит,
А по реке в то время ,когда подавал я нужный знак,
Проплывал к Сибире нашей Тимофеевич Ярмак
Но это ,что то я другое, дед затих потом сказал,
И опять своей клюкою дед на ногу показал.
Да -вспомнил, было время ,немец бой такой давал,
Но никто с деревне нашей ни куда ни отступал .
Вот и немец план затеял ,дело было в январе,
Мороз тогда стоял трескучий,и снегу полно во дворе.
Я тогда по рыбу двинул ну в поймать хотел чего,
Глядь а немец лезет с тылу возле дома моего.
И я тогда бегом помчался с моста в реку сиганул,
Вид подал я немцу гаду буд-то в речке утонул.
Но а сам по дну корячась к другому берегу пристал,
Вот тогда и я ребята к партизанам побежал.
А по мне пальба из пушек,пот фонтаном льёт с лица,
Хорошо ,что было лето ,место есть где спрятаться.
А теперь идите хлопцы я немжко отдохну,
И когда нибудь ребята я вам про ногу расскажу.
ДЕД СТРАТОН;
Возле города большого под горою у реки,
Дом стоит Стратона деда ,того ,что ходит без ноги.
Говорит ,что эту ногу потерял в боях с врагом,
Только честно невозможно нам понять в бою каком.
По рассказу -случай с дедом на войне произошёл,
Говарит ,что это было когда Наполеон на Русь пошёл.
Сам с Наполеон дед наш никогда не был знаком,
Да и дед Стратон с французским не дружит языком .
Дед рассказ начал печально и перед тем как он сказал
Костылём своим потёртым дед на ногу показал
Да не на ногу ,а на то,что осталось от неё,
После битв с Наполеоном возле дома своего,
А было это толи летом толи было всё зимой,
Дед и сам ни понимает это,может кто поймёт другой.
А дело было значит так ,дед был взводный роты конной,
И командовал им сам Семён Михайлович Будёный,
А Кутузов в это время под Москвою загарал ,
И монгола Чингиз-хана он в Москву не допускал.
А в деревне в нашей этой. Дед притих ,потом сказал ,
-Штаб был фронта ,очень главный ,так всем Сталин приказал
Ну вы ,что хотите хлопцы ,хутор наш не лыком шит ,
Через хутор наш река очень шустрая бежит,
А по реке в то время ,когда подавал я нужный знак,
Проплывал к Сибире нашей Тимофеевич Ярмак
Но это ,что то я другое, дед затих потом сказал,
И опять своей клюкою дед на ногу показал.
Да -вспомнил, было время ,немец бой такой давал,
Но никто с деревне нашей ни куда ни отступал .
Вот и немец план затеял ,дело было в январе,
Мороз тогда стоял трескучий,и снегу полно во дворе.
Я тогда по рыбу двинул ну в поймать хотел чего,
Глядь а немец лезет с тылу возле дома моего.
И я тогда бегом помчался с моста в реку сиганул,
Вид подал я немцу гаду буд-то в речке утонул.
Но а сам по дну корячась к другому берегу пристал,
Вот тогда и я ребята к партизанам побежал.
А по мне пальба из пушек,пот фонтаном льёт с лица,
Хорошо ,что было лето ,место есть где спрятаться.
А теперь идите хлопцы я немжко отдохну,
И когда нибудь ребята я вам про ногу расскажу.
Кадр 5. «На картошку»
Из всех времён года мне более всех любезна ранняя, сентябрьская осень. Так было и тогда, когда после неожиданно-триумфального поступления на химфак ЛГУ меня с другими поступившими «бросили на картошку». Завезли нас куда-то на Карельский перешеек в далёкий совхоз, специализирующий на картошке. Привольно, среди желтеющих перелесков и красивейших голубых озёр раскинулись совхозные угодья, необозримые картофельные поля.
Студентов, числом поболе сотни поселили в почти построенном телятнике. На пол там была щедро положена солома. Нам выдали пастельное бельё – устраивайтесь! И ребята с готовностью устроились ладным рядком по всей длине телятника. После того, как все слегка подзакусили, наш старшой 9распределил роли.
Благодаря умению обращаться с лошадьми я тут же оказался в кухонной бригаде в должности «водителя кобылы». Мне было поручено добывать дрова, растапливать печь, привозить воду, вывозить приготовленный обед на поля. Забот был полон рот¸ а помощник один – работящий Сашка Бессонов. Чтобы всё сделать в срок, вставать приходилось затемно. Доставшаяся мне лошадка была покорным и покладистым животным, способным вечно и не спеша тащить по разбитым лесным дорогам и болотным хлябям совхозную телегу.
Студентов, честно работавших на картошке, кормили хорошо. Совхоз, не скупясь давал молоко и мясо, картошка – вот она, под ногами, бери сколь хочешь. Где-то в полдень я запрягал свою Савраску, грузил обед (кастрюля с 1-ым - молочный суп, огромный бак со 2-ым – картошка с мясом да пара бидонов с «какавой». Пищу давали без ограничения – все работали до темна.
Откормив народ, мы с Савраской обретали свободу…..до конца дня. Чтобы на все 100% ею воспользоваться, я уезжал в самые живописные окрестности, куда-нибудь на берег романтического озерца или на расцвеченное сентябрём взгорье.
Я распрягал лошадь и отпускал её вольно попастись, а сам наконец обретал возможность отдохнуть от трудов праведных, пообедать и чуток «давануть» в телеге с сеном. Помню, как однажды я со сна упёрся взглядом в куст, под которым как на смотрины выстроилась дружная семейка боровичков. В другой раз я залюбовался стайкой уток-крякв, активно готовящихся к перелёту в тёплые страны.
Это были те редкие дни, когда я чувствовал себя счастливым. Жизнь явно получалась. Вчера мне, записному троечнику удалось запросто с высоким баллом поступить в престижный вуз на выбранную специальность. Там я уже познакомился с той, которая ждёт. Будущее рисовалось в самых радужных тонах: лекции, эксперименты, наука, открытия, успех. Тогда я ещё не знал, что сбудется всё кроме последнего. Карты смешает болезнь.Не знал я того, что счастье бывает только сегодня. Завтрашнего счастья не бывает.
Из всех времён года мне более всех любезна ранняя, сентябрьская осень. Так было и тогда, когда после неожиданно-триумфального поступления на химфак ЛГУ меня с другими поступившими «бросили на картошку». Завезли нас куда-то на Карельский перешеек в далёкий совхоз, специализирующий на картошке. Привольно, среди желтеющих перелесков и красивейших голубых озёр раскинулись совхозные угодья, необозримые картофельные поля.
Студентов, числом поболе сотни поселили в почти построенном телятнике. На пол там была щедро положена солома. Нам выдали пастельное бельё – устраивайтесь! И ребята с готовностью устроились ладным рядком по всей длине телятника. После того, как все слегка подзакусили, наш старшой 9распределил роли.
Благодаря умению обращаться с лошадьми я тут же оказался в кухонной бригаде в должности «водителя кобылы». Мне было поручено добывать дрова, растапливать печь, привозить воду, вывозить приготовленный обед на поля. Забот был полон рот¸ а помощник один – работящий Сашка Бессонов. Чтобы всё сделать в срок, вставать приходилось затемно. Доставшаяся мне лошадка была покорным и покладистым животным, способным вечно и не спеша тащить по разбитым лесным дорогам и болотным хлябям совхозную телегу.
Студентов, честно работавших на картошке, кормили хорошо. Совхоз, не скупясь давал молоко и мясо, картошка – вот она, под ногами, бери сколь хочешь. Где-то в полдень я запрягал свою Савраску, грузил обед (кастрюля с 1-ым - молочный суп, огромный бак со 2-ым – картошка с мясом да пара бидонов с «какавой». Пищу давали без ограничения – все работали до темна.
Откормив народ, мы с Савраской обретали свободу…..до конца дня. Чтобы на все 100% ею воспользоваться, я уезжал в самые живописные окрестности, куда-нибудь на берег романтического озерца или на расцвеченное сентябрём взгорье.
Я распрягал лошадь и отпускал её вольно попастись, а сам наконец обретал возможность отдохнуть от трудов праведных, пообедать и чуток «давануть» в телеге с сеном. Помню, как однажды я со сна упёрся взглядом в куст, под которым как на смотрины выстроилась дружная семейка боровичков. В другой раз я залюбовался стайкой уток-крякв, активно готовящихся к перелёту в тёплые страны.
Это были те редкие дни, когда я чувствовал себя счастливым. Жизнь явно получалась. Вчера мне, записному троечнику удалось запросто с высоким баллом поступить в престижный вуз на выбранную специальность. Там я уже познакомился с той, которая ждёт. Будущее рисовалось в самых радужных тонах: лекции, эксперименты, наука, открытия, успех. Тогда я ещё не знал, что сбудется всё кроме последнего. Карты смешает болезнь.Не знал я того, что счастье бывает только сегодня. Завтрашнего счастья не бывает.
Re: консультация
... счастье бывает только сегодня. Завтрашнего счастья не бывает....
Красиво сказано!, однако, пессимистично, а как же вера в светлое будущее?, религиозные воззрения? Вообще пишите Вы очень образно, легкочитаемо, некоторые картины видятся прямо как наяву,... талант, как шутят иногда, не пропъёшь...))) мне очень нравится хороший стиль и Ваши эссе.
Красиво сказано!, однако, пессимистично, а как же вера в светлое будущее?, религиозные воззрения? Вообще пишите Вы очень образно, легкочитаемо, некоторые картины видятся прямо как наяву,... талант, как шутят иногда, не пропъёшь...))) мне очень нравится хороший стиль и Ваши эссе.
шышкин
Ещё одна сказочка ,
ТОЛЬКО С НЕЙ.
В деревни той ,что церковь под горою,
Где ветви ив склонились над рекой.
Там есть заросший двор, густой травою,
И дом стоит, разрушен времени рукой.
В доме том ,семья жила когда то,
И шум и крики "рвались" со двора.
И всё ушло и не вернуть однако,
Всё унесла с собою времени рука.
Лишь только слухи о проклятом месте,
Из уст людей блуждают тут и там.
Что дух их дочери умершей в детстве,
До сих пор летает по ночам.
Я в эти слухи конечно не поверил,
Но когда я ночью у моста стоял.
Я образ в белом над рекой заметил,
Который словно по воде бежал.
И я к реке тихонечко подкрался,
Чтоб по ближе образ рассмотреть.
А он к ивам так нежно прижимался,
Как будто их, хотел собой согреть.
А в образе одетом во всём белом,
Увидел милого и юного дитя.
И,что то так, пронзило моё тело,
Что даже сердце защемило у меня.
Она взяла легонько мою руку,
И полетели вместе над рекой.
Влюблён в неё был в первую минуту,
И не хотел назад я в мир земной.
Она была прекрасней всех на свете,
Как невеста в белом предо мной.
Теперь я только,с ней желаю встречи ,
И с ней летать как птицы над рекой.
ТОЛЬКО С НЕЙ.
В деревни той ,что церковь под горою,
Где ветви ив склонились над рекой.
Там есть заросший двор, густой травою,
И дом стоит, разрушен времени рукой.
В доме том ,семья жила когда то,
И шум и крики "рвались" со двора.
И всё ушло и не вернуть однако,
Всё унесла с собою времени рука.
Лишь только слухи о проклятом месте,
Из уст людей блуждают тут и там.
Что дух их дочери умершей в детстве,
До сих пор летает по ночам.
Я в эти слухи конечно не поверил,
Но когда я ночью у моста стоял.
Я образ в белом над рекой заметил,
Который словно по воде бежал.
И я к реке тихонечко подкрался,
Чтоб по ближе образ рассмотреть.
А он к ивам так нежно прижимался,
Как будто их, хотел собой согреть.
А в образе одетом во всём белом,
Увидел милого и юного дитя.
И,что то так, пронзило моё тело,
Что даже сердце защемило у меня.
Она взяла легонько мою руку,
И полетели вместе над рекой.
Влюблён в неё был в первую минуту,
И не хотел назад я в мир земной.
Она была прекрасней всех на свете,
Как невеста в белом предо мной.
Теперь я только,с ней желаю встречи ,
И с ней летать как птицы над рекой.
ШИКАРНО!
Вообще тяжёлые испытания, как в наших инвалидских случаях, проявляют у некоторых людей ранее дремавшие способности... Я знаю отличного парня-шейника из Украины, который по-моему, на 7-8-м году после травмы ныряльщика стал здорово рисовать оригинальные пейзажи на бересте, и теперь стал великолепным известным у себя художником! а до травмы и кисть в руках не держал, был спортсменом и офицером УА.
Так что эта ветка вполне может быть расширена в направлении демонстрации талантов, проявившихся в борьбе с болезнью, да и не только, это всегда интересно и всем нам добавит оптимизма!
ведь не зря говорят - красота спасёт мир...
Вообще тяжёлые испытания, как в наших инвалидских случаях, проявляют у некоторых людей ранее дремавшие способности... Я знаю отличного парня-шейника из Украины, который по-моему, на 7-8-м году после травмы ныряльщика стал здорово рисовать оригинальные пейзажи на бересте, и теперь стал великолепным известным у себя художником! а до травмы и кисть в руках не держал, был спортсменом и офицером УА.
Так что эта ветка вполне может быть расширена в направлении демонстрации талантов, проявившихся в борьбе с болезнью, да и не только, это всегда интересно и всем нам добавит оптимизма!
ведь не зря говорят - красота спасёт мир...
Маленькая история о шуме в подъезде моего весёлого дома.
Утром я вскочил с постели ,
Шум меня с неё поднял.
Мой сосед в здоровом теле.
В подъезде бучу подымал.
Там гремело ,что то громко,
Слышно было звон стекла .
И жена соседа звонка,
Людей о помощи звала
Он кричал в порыве гнева,
Что с похмелья он дурной.
А соседка та что слева,
Облила его водой.
Чтоб нутро его остыло,
Сосед с право мой потом,
Дал ему с размаху в рыло ,
Своим мусорным ведром.
И сосед ,что был с похмелья,
Моментально отрезвел,
Заорал он всем- сдавайся
И как буйвoл заревел.
Он кричал ,что все тут звери,
Что всех порежет ,он такой,
А потом стучался в двери,
Своей тупою головой .
Вдруг в подъезде тихо стало ,
Всех слизало языком.
Но остался тот,что с право ,
Тот,что с мусорным ведром.
И менты тут подкатили,
Дa расспросы все о нём.
И наручники надели,
На того,что был с ведром.
Утром я вскочил с постели ,
Шум меня с неё поднял.
Мой сосед в здоровом теле.
В подъезде бучу подымал.
Там гремело ,что то громко,
Слышно было звон стекла .
И жена соседа звонка,
Людей о помощи звала
Он кричал в порыве гнева,
Что с похмелья он дурной.
А соседка та что слева,
Облила его водой.
Чтоб нутро его остыло,
Сосед с право мой потом,
Дал ему с размаху в рыло ,
Своим мусорным ведром.
И сосед ,что был с похмелья,
Моментально отрезвел,
Заорал он всем- сдавайся
И как буйвoл заревел.
Он кричал ,что все тут звери,
Что всех порежет ,он такой,
А потом стучался в двери,
Своей тупою головой .
Вдруг в подъезде тихо стало ,
Всех слизало языком.
Но остался тот,что с право ,
Тот,что с мусорным ведром.
И менты тут подкатили,
Дa расспросы все о нём.
И наручники надели,
На того,что был с ведром.